Директор Фонда гарантирования: "Мы не прощаем долги"

Фонд гарантирования вкладов физических лиц после более чем двухлетней чистки банковской системы, в ходе которой с рынка выведено свыше 70 финучреждений, приступил к самому интересному этапу ликвидации банков – продаже активов.

В рамках законодательства выручка от реализации кредитов и имущества банков должна быть направлена на выплаты кредиторам банков-банкротов, среди которых крупные вкладчики, бизнес, сам Фонд и Национальный банк.

На сегодня в управлении Фонда находится 81 банк. Общая балансовая стоимость активов этих банков составляет порядка 440 млрд грн, однако это не означает, что выручка от их продажи будет на таком же уровне. В силу ряда причин – переоценка в результате девальвации, вывод активов из банков накануне банкротства и искажение отчетности – оценочная стоимость в разы ниже балансовой. Цена продажи этих активов ввиду низкого на них спроса зачастую еще ниже.

Директор-распорядитель Фонда гарантирования вкладов Константин Ворушилин, который занимает этот пост с октября 2014 года, в интервью УНИАН рассказал о последних резонансных банкротствах, включая аферу с участием банка «Михайловский», реинкарнации «Укринбанка», непростых взаимоотношениях с правоохранителями, а также поделился прогнозами в отношении будущего банковской системы Украины.

Константин Николаевич, уже почти 2 года вы возглавляете Фонд. Что изменилось в системе гарантирования за этот период, какие ключевые достижения и недочеты вашей команды?

Сейчас и два года назад – это два разных фонда. На сегодняшний день сотрудников в Фонде почти 400. За эти 2 года мы выплатили вклады в пользу 1,5 миллиона человек на сумму около 80 миллиардов.

Безусловный плюс в том, что мы отлаживаем систему продажи активов – прошли путь от закрытой продажи до нормальных биржевых торгов. Не скажу, что нет ошибок и мы довольны результатом. Но, по крайней мере, мы движемся в нужном направлении. Основное, что удалось сделать, – ввести коллегиальный принцип принятия решений о продаже активов. Единоличных или кулуарных решений нет, мы вышли на открытые торги. Сделали консолидированный офис.

Что нам пока не удалось, так это в полной мере автоматизировать систему выплат вкладчикам без привязки к конкретному банку. Мы работаем над этим. Надеюсь, что в этом году тест пройдет. Мы начали тестировать с банками, но у нас не хватало технических возможностей и человеческого потенциала. На сегодняшний день неплохая команда в ИТ. И в целом коллектив неплохой, работоспособный.

Можно сказать, что сейчас бизнес-процесс выведения банков с рынка выстроен?

Он выстроен давно, просто мы хотим минимизировать затраты на это бизнес-процесс. В 81 неплатежеспособном банке на сегодняшний день работает свыше 8 тысяч сотрудников. Объем работы очень большой – у нас более 100 тысяч судебных разбирательств по всей Украине, еще более 140 тысяч – в исполнительном производстве. Это огромные трудозатраты, которые не всегда дают положительный результат. Поэтому на лаврах почивать пока не приходится и нельзя сказать, что все идеально.

Как вы можете прокомментировать последние громкие банкротства банков «Хрещатик», «Фидобанк» и «Михайловский». Как после двухлетней чистки рынка и принятия закона об усилении ответственности собственников и менеджмента банков стал возможным такой масштабный вывод активов из банков?

Мы столкнулись с новым явлением: если раньше акционеры и топ-менеджеры банков до последнего боролись за спасение своих финучреждений, то в последних случаях это было планомерное доведение банка до банкротства.

В случае «Фидобанка» это было растянуто во времени на период больше года и сделано более красиво. К примеру, здание банка на Красноармейской было куплено за кредитные деньги, и этот кредит не погашен. Банк принимал на баланс землю по завышенной цене. Это типичная схема – весь Макаровский район Киевской области находится в залоге у неплатежеспособных банков.

«Хрещатик» тоже планомерно готовился к такому развороту событий, хотя мы надеялись, что он выживет.

У «Михайловского», казалось бы, была понятная бизнес-модель в рознице, но получилось, что собственники и менеджмент решили вывести из банка корпоративный сектор. А еще обманули вкладчиков, принимая вклады физлиц в отделениях банка «Михайловский» в пользу финансовых компаний. Так не поступают.

То есть, «Михайловский» изначально планировал обмануть вкладчиков, оформленных на финансовую компанию, и не возвращать деньги?

Не могу сказать, это вопрос к правоохранителям. Банк объяснял этот механизм действующими ограничениями по депозитам. Полученные от вкладчиков средства они, якобы, вкладывали в розничный бизнес. Фонд и Национальный банк не контролировали и не понимали объемов этих средств – получилась нестыковка функций НБУ и Нацкомиссии по регулированию рынка финансовых услуг. Мы подразумевали, что это порядка 200-300 млн. Нацбанк в ультимативной форме потребовал докапитализации банка и разворота этих операций на балансе. Но то, что они сделали, – это не разворот на балансе, а обман людей. И никто не подозревал, что там больше миллиарда.

Называть этих людей вкладчиками банка «Михайловский» не корректно – это обманутые люди при участии банка «Михайловский». Они приходили в отделение банка и подписывали договора, где в шапке банк «Михайловский», а внутри – совершенно другие подписанты. Очень многие просто не дочитывали и не понимали ситуацию. Потом за 1 день эти операции отобразили на балансе банка при содействии разработчика программы – «Б-2» – они тоже сыграли свою не очень хорошую роль. Не исключено, что и разработчик будет привлечен к ответственности, если мы докажем, что он способствовал этим правонарушениям. После манипуляций деньги в банке не появились, появились только учетные записи в документах банка. А деньги были выведены в аффилированные компании, и справедливо от них требовать возврата денег вкладчикам.

Почему это стало возможным? Вкладчиков заинтересовала цифра – финансовая компания давала более высокий процент по вкладам и не удерживала с вкладчиков налог на проценты. Люди погнались за выгодой, за что сегодня и расплачиваются. Это – цена их риска. Я считаю, что теперь решение должен принять суд. Если будет решение, что Фонд должен выплачивать эти вклады – будем выплачивать. Такое вполне возможно, у нас уже были случаи, когда суду представляли доказательства, что операции по дроблению вкладов проводились ночью, когда банк не работал, но суд принимал решение в пользу таких вкладчиков, которое мы были вынуждены выполнять.

Помимо аферы с вкладчиками, кредитный портфель банка «Михайловский» посредством фиктивной продажи передали финансовой компании «Плеяда», которая потом переуступила этот портфель компании «Фагор». Вдобавок они, судя по всему, могли иметь особые договоренности по поводу решения суда в пользу этой незаконной сделки. Это – живой портфель, и теперь факторинговая компания в ультимативной форме обзванивает заемщиков банка и требует возврата денег в свою пользу. То есть, вокруг этой воровской схемы кто-то тоже пытается заработать деньги. Но эти деньги принадлежат не факторинговой компании, а банку «Михайловский» и его кредиторам.

Интересный прецедент произошел с «Укринбанком», который получил решение суда об отмене своей ликвидации, а потом еще за ночь перерегистрировался и переименовался. Как вы можете это прокомментировать?

Это типичная воровская схема по выводу активов. Бывший собственник банка (Владимир Клименко, которого СМИ связывают с экс-президентом Украины Виктором Януковичем и приближенной к нему группой лиц) получил решение суда, но таким образом он пытается не реанимировать банк, а свернуть активы и пассивы, и кинуть нас – налогоплательщиков – на 1,8 миллиарда. Если у него есть деньги, пусть идет в Национальный банк, как положено, принимает кредиторские требования к банку, в том числе от Фонда, и мы пожелаем ему успеха. Но вернуть нам деньги, потраченные на выплату вкладов, придется. Ему же не нужен банк, а нужен доступ к активам. А наши интересы – это интересы общества. Мы заинтересованы продать эти активы, чтобы вернуть средства кредиторам.

Почему суды вообще принимают такие решения, ставя под сомнение компетенцию НБУ?

Это – не суды, а отдельные судьи. Такие решения, просто абсурдные, очевидно, продиктованы не логикой, а другими соображениями. В судах своя реформа, поэтому нечистые на руку судьи используют последний шанс что-то урвать. Мы сообщаем о таких фактах в Национальное антикоррупционное бюро, Высшую квалификационную комиссию, Высший совет юстиции. Думаю, что скоро будет перелом, и ситуация улучшится.

Таких примеров хватает, а у Фонда в управлении еще порядка 80 банков. Сколько нужно времени, чтобы полностью вывести их с рынка?

По закону предусмотрено 5 лет на ликвидацию банка. На практике самый большой объем работы начинается во второй-третий год. Но думаю, что в пятилетний срок будем вкладываться. Мы опять возвращаемся к мысли о создании спецучреждения, чтобы переводить на него все мелкие неликвиды и быстрее закрывать банки, где остаются 2-3 человека и практически нет активов. Оставшиеся активы ничего не стоят, а стоимость инфраструктуры для их содержания достаточно высокая.

Как идет продажа активов, что лучше всего продается?

В этом году Фонд получил от неплатежеспособных банков порядка 3,6 млрд грн, в том числе 2,3 млрд грн – от погашения кредитов, 1,3 млрд грн – от продажи активов, 47,6 млн грн – от аренды. Продажи идут плохо. К примеру, на прошлой неделе было порядка 200 торгов на всех биржах, а выручили всего 170 млн при оценочной стоимости выше миллиарда. Покупателей в принципе не много, и тех активов, которые можно выгодно продать, также не много.

Лучше всего продается недвижимость, но ее не так много. Еще есть имущество, которое остается в банках-банкротах, но это никому не нужный хлам. Сложнее всего продавать кредиты. К примеру, если это кредит, в залоге по которому недвижимость, то это покупается. Если же в залоге по кредиту «урожай будущего года», который прошел три года назад, то кто этот кредит может купить? Только сама компания-заемщик. Но зачастую и она выжидает, пока Фонд снизит цену, чтобы как можно выгоднее выкупить свой же кредит. Но так не может продолжаться бесконечно, рано или поздно мы такие кредиты спакетируем и продадим большим лотом.

После введения временной администрации погашать кредиты продолжают не более 10% заемщиков, остальные начинают химичить. Видимо, считают, что долг спишется, и все забудется. Но это не так, и заемщики должны быть готовы к тому, что если сейчас они не гасят кредиты, то завтра к ним постучится коллектор. Кроме того, проценты по кредиту после введения временной администрации продолжают начисляться, и долг растет. Поэтому выгоднее прийти и решить вопрос мирно, если есть такая возможность. Мы не прощаем долги, и это не деньги государства или Фонда, а средства вкладчиков. Кто-то положил депозит, а кто-то взял кредит. И в данном случае те, кто не выплачивает кредиты, кидают не государство, а тех, кто положил депозиты, – своего соседа.

Возможно, планы по реализации активов на этот год придется сократить?

В нашем финансовом плане – 7,5 млрд грн, которые мы хотим вернуть в этом году, в том числе за счет реализации активов банков. Сейчас лето – активность спала. Но мы за эту цифру еще боремся. Надеемся, что в конечном итоге заработает система торгов по принципу ProZorro, что снизит спекуляции на биржах. Однако та монополия, которую создал Нацбанк, требуя продажи активов, находящихся в залоге по кредитам рефинансирования, через СЕТАМ, – это дорога в никуда. То, что находится в залоге у Нацбанка – это самые лучшие активы, и нам бы хотелось отладить процесс, чтобы продать их как можно быстрее. Но когда Нацбанк принимает решение о продаже до 10 активов в неделю, то представьте, сколько придется все это продавать.

Если активы продаются так медленно, то Фонд снова будет вынужден брать кредиты или пересмотрит нормы регулярных взносов от банков?

Больше 51 млрд мы должны Министерству финансов, почти 9,1 млрд – Национальному банку. В этом году мы еще ни копейки денег у государства не брали, однако внеплановые решения о выведении банков с рынка («Хрещатик», «Михайловский» и «Фидобанк») могут вынудить нас снова обратиться в Министерство финансов. Это не значит, что нам сиюминутно нужны деньги, может, мы вообще обойдемся без новых кредитов. На текущие выплаты средства есть. Но реальность такова, что с учетом экономической ситуации я не понимаю до конца, сколько мы сможем выручить от продажи активов неплатежеспособных банков. Также есть норма в законе, согласно которой мы должны держать не менее 2,5% общей гарантированный суммы на своих счетах. То есть, даже если ситуация нормализуется, и не будет масштабных выплат, мы все равно должны держать 4,5-5 млрд на своем счете, и, если нужно, будем одалживать средства на эти цели.

Сегодня мы не идем на повышение отчислений, не вводим спецвзносы. Но нам нужно будет возвращать 60 млрд полученных кредитов. Вы думаете, это Фонд взял эти 60 млрд? Нет, это банковская система взяла, и возвращать их придется банковскому сообществу. Пройдет год-два, мы оттолкнемся от дна и пойдем вверх, и тогда введем дополнительные взносы, и Фонд будет вынужден принять решение о повышении отчислений для банков, а это – нагрузка на всю банковскую систему. Мы все в одной лодке.

Может быть, пришло время менять систему гарантирования, чтобы она была солидарной для вкладчика и государства? К примеру, отменить гарантии по процентам на вклады…

Отмена гарантий по процентам – давайте обсуждать. Если вкладчик размещает средства в банке под повышенный процент – это уже пассивный доход, это – его бизнес и его риски.

Наверное, нужно было бы законодательно выписать, чтобы по аналогии с предупреждением о вреде самолечения в рекламе лекарственных препаратов в рекламе банков с высокими ставками указывали, что это повышенный риск и персональная ответственность вкладчика.

На сегодняшний день мы опять выходим с инициативой внести изменения в закон, чтобы по некоторым банкам можно было принимать решение о временном исключении из состава участников Фонда. В качестве санкций, и информация об этом будет публичной.

Кроме того, мы сейчас перевели банки на подекадную отчетность, и если видим быстрый прирост нагрузки на Фонд, то выходим с инициативой о введении временной администрации. То есть, когда мы видим что-то непонятное – как это было с банками «Хрещатик» и «Фидобанк».

Вы, по сути, ускорили банкротство этих банков?

По сути, да. Вместе с Национальным банком. Понимаете, мы уже выплатили вкладчикам банка «Хрещатик» почти 3 млрд грн, почему это должно быть за счет государства? Почему некоторые личности, приближенные к руководству и обладающие инсайдерской информацией, вывели из банка активы и позакрывали свои кредиты? Мягко говоря, это не справедливо и должно караться по закону.

Но что меня больше всего беспокоит, так это затянувшаяся перестройка в полиции, где по-прежнему остается ряд нечистоплотных людей. Почему мы и встали на дыбы, когда они хотели по «Хрещатику» забрать кредитные дела. Это не просто дела, а кредиты, связанные с заемщиками группы Иванова-Хмельницкого. Пусть забирают, мы не против, но с соблюдением порядка: мы должны снять копию и заверить. А быстро забрать и устраивать на этом бизнес – это, по крайней мере, аморально.

Кто-то в полиции строит на этом бизнес?

Безусловно. К примеру, когда мы «наступаем» на Циплакова, который вывел все активы из «Южжкомбанка», он находит возможность возбуждать какие-то уголовные дела и таскать наших людей, ликвидаторов банка, на допросы. Кто за кем должен гоняться? Кого должна преследовать полиция? Наверное, Циплакова, чтобы вернуть деньги, которые государство потратило на выплаты вкладчикам его банка.

Довольно часто правоохранители нас расценивают как частную финансовую компанию. Приходят на выемку документов с автоматами, спецподразделениями, в маскхалатах. Кладут сотрудников на пол и чуть ли не пинают ногами. Хотя достаточно просто позвонить.

Кто-то работает добросовестно и честно, на конечный результат, а кто-то выстраивает свой бизнес как в правоохранительных органах, так и в судебной системе. Ложка дегтя портит бочку меда.

Может, в этом и кроется причина того, что силовики до сих пор ничего не вернули Фонду и никого не наказали после массовых банкротств банков?

Да, я официально об этом заявляю. Несмотря на шквал критики, которая обрушилась на Фонд, 7 млрд мы вернули. Пусть кто-то из силовых структур похвастается, что они вернули хотя бы 1 гривню? А мы обращались много-много раз.

Есть мировой опыт, когда довольно эффективно возвращают активы. Та же Южная Корея, где за Фондом закреплены 2 прокурора и 15 следователей, которые ведут конкретные дела.

На сегодняшний день квалификации украинских следователей не хватает. Есть толковые ребята, которые доведут дело до конца и выставят подозрения собственникам банков. Но таких – единицы. А должны быть следователи, которые специализируются на банковском сегменте. Мы со своей стороны готовы их консультировать и помогать как заинтересованная сторона.

Сколько дел застряло у силовиков, о какой сумме претензий идет речь?

Мы уже подали в правоохранительные органы свыше 3 тысяч заявлений на общую сумму 241 млрд грн. В том числе 370 заявлений на 178 млрд грн – в отношении собственников и топ-менеджеров банков. Это – огромная сумма. Пока на выходе – ноль. Но у меня есть надежда, что будет какой-то результат. Просто он не будет быстрым.

Что будет с нашей банковской системой, она вообще жизнеспособна после пережитых потрясений?

Сегодня она не живет, а существует. Нет кредитования, банкиры рискуют очень осторожно. Я согласен с Нацбанком, что сейчас по 90% кредитов нужно создать резервы. Но какой акционер пойдет на это, учитывая, что банковский бизнес в настоящее время не приносит прибыли? Нужно пойти на компромисс – и бизнесу, и банковскому сектору, и вкладчикам.

Вкладчики должны понимать, что на сегодня ставка по депозитам не может быть 27% годовых. Во всем мире, за исключением стран с гиперинфляцией, нет таких ставок. Ставка может быть 12% в гривне и 4-5% – в валюте. Мы все должны пойти на какие-то компромиссы, если заинтересованы в будущем нашей страны, стабильности и спокойствии. Нужно идти на какие-то издержки.

Будут ли еще громкие банкротства на банковском рынке?

Если честно, то и в этом году мы громких банкротств, таких как «Михайловский», «Фидобанк» и «Хрещатик», не ждали. Это – «внеплановые» банкротства. Мы рассчитывали, что собственники и руководство этих банков не дадут финучреждениям упасть. Надеемся, что таких громких, резонансных банкротств больше не будет. Но после этих трех случаев четкой уверенности нет. Откровенно говоря, после этих эпизодов я не верю на слово никому. У меня не было личного контакта с Адаричем, но я лично разговаривал с Дорошенко (глава правления банка «Михайловский» Игорь Дорошенко), с Гриджуком (глава правления банка «Хрещатик» Дмитрий Гриджук), и у меня личная обида на них за неправдивую информацию. Они для меня – не мужики.

Они будут привлечены к ответственности? Вообще когда-то кто-то будет наказан за массовое банкротство банков?

Пока ни одни собственник или топ-менеджер банка не наказан. Но кто-то когда-то будет, безусловно. У нас ведется совместная работа с некоторыми следователями, и мы уже на выходе по предъявлению подозрения некоторым собственникам и топ-менеджерам.

Самая большая проблема на сегодняшний день – отсутствие консолидации усилий в этом направлении. Нет совместных действий, единой позиции, хорошей судебной практики. Нет слаженной работы с Генпрокуратурой, но надеюсь, что с новым генпрокурором эта ситуация изменится.

Часть наших дел находится в полиции, часть – в ГПУ, часть – в СБУ. Нужна координация работы всех правоохранителей, направленной на возврат активов и средств кредиторам банков. Самым крупным кредитором этих банков является Фонд гарантирования, следующий после него – Национальный банк, который также защищает интересы государства и хочет вернуть выданное банкам рефинансирование. Пока мы с силовиками как лебедь, рак и щука – добиться полного понимания не можем.

Нам не нужно кого-то садить в тюрьму, мы, прежде всего, хотим вернуть активы. С другой стороны, если бы в свое время проявили принципиальность и привлекли к ответственности менеджмент «Укрпрофбанка» за вывод активов, то не было бы впоследствии аналогичных историй в банках «Хрещатик» и «Михайловский». А их акционеры и руководство не разгуливали бы, как сейчас, посмеиваясь и рассказывая в неформальных беседах, что «занесли кому нужно, и все будет в прядке».

Есть порядочные собственники обанкротившихся банков, которые не прячутся и пытаются рассчитаться с крупными вкладчиками за счет средств от других своих бизнесов. Думают, как рассчитаться с нами, как с кредитором. Наша основная задача – заставить всех договариваться и выстраивать совместный выход из ситуации. Вернуть средства государства, которые мы потратили на выплаты вкладчикам.

А самая большая проблема – наша ментальность. Мы все должны думать о своих действиях и поступках, не перекладывая ответственность на других.

Ольга Гордиенко