Москва не знает, что делать с революциями 1917 года

Сто лет назад, 23 февраля 1917 года, началась Февральская революция, ставшая первым актом Октябрьской революции. Французский историк Николя Верт возвращается к этим ключевым событиям и объясняет, с каким трудом нынешняя российская власть справляется с этим наследством. Интервью взяла журналистка Liberation Вероника Дорман.

‘Как сегодняшний российский режим воспринимает 1917 год?’ — спросила интервьюер.

‘По поводу 1917 года все сложно, Кремлю не по себе. Революция — это тема, очень сильно мешающая установлению сегодняшней идеологии. Этот эпизод являет собой нарушение признания обществом существующего государства, его уничтожение и ослабление, в то время как нынешняя официальная идеология построена на слиянии, но не между партией и народом, как в советскую эпоху, а между государством и народом, — ответил ученый. — С этой точки зрения существует лишь один основополагающий период величия — ‘Великая Отечественная война’ (так называют в России Вторую мировую войну). Еще принято воспевать индустриализацию и усиление СССР при Сталине в 1930-е годы. Отсюда расплывчатость и растерянность, как отмечать события 1917 года. Чествование Октябрьской революции 1917 года было главным советским праздником в течение нескольких десятилетий, но теперь это больше не государственный праздник и даже не выходной день, в середине 1990-х он был заменен на непонятный День народного единства’.

‘Нынешний режим никак не может решить, что же нужно праздновать…’, — заметила журналистка.

‘Никто не собирается прославлять Ленина, который олицетворяет атеистический материализм. Отношение большевиков к церкви, которая сегодня вновь обрела могущество, остается весьма проблематичным. Сталин не отличался большей мягкостью, однако упор сейчас делается лишь на его религиозную политику после 1941 года, начавшуюся с великого патриотического примирения лета 1941 года, после нацистского нападения на СССР’, — считает собеседник издания.

‘Живы ли еще какие-то мифы 1917 года?’

‘Для тех, кто пришел к власти в России сразу после распада СССР, легко было найдено объяснение: они приняли либеральную теорию заговора, подготовленного элементами, глубоко чуждыми российскому народу, а именно, большевиками — бандой преступников, находившихся на жаловании у Германии, не имевших никакого законного права в глазах народа, — сказал историк. — Это обеспечивало возможность осуждения коммунизма. Но для Путина это не столь очевидно, он не может по-настоящему настаивать на образе Ленина, который находился на содержании у немцев, и в то же время превозносить его идеологического наследника Сталина. Так что российская власть умеряет претензии на Ленина, и теперь воплощением государственного величия является Сталин’.

‘Сегодняшние коммунисты во главе с Зюгановым воспевают государственный большевизм, то есть продолжают линию Сталина, который выступал за социализм только в одной стране, в противоположность Ленину, являвшемуся сторонником мировой революции, — продолжает Верт. — Ленин — неудобный персонаж по отношению к националистическому Сталину, который больше соответствует нынешнему патриотизму. Ленин по-прежнему выставлен на всеобщее обозрение в Мавзолее на Красной площади, но о нем больше не говорят. Власть больше не высказывается напрямик, не предлагает конструктивных дискуссий. Потому что она на самом деле сама не знает, что делать с 1917 годом’.