ЕСПЧ посчитал участие прокурора в трудовом споре не нарушающим принцип состязательности

Постановление Европейского Суда содержит особое мнение кипрского судьи, который, в отличие от большинства коллег, усмотрел в рассматриваемом случае нарушение ст. 6 Конвенции.

В комментарии «АГ» представитель заявительницы назвала несправедливыми выводы ЕСПЧ и сочла, что они могут повлечь закрепление порочной правоприменительной практики. По мнению одного из экспертов, выводы ЕСПЧ обоснованны и с ними следует согласиться. Другая полагает, что в рассматриваемом случае Европейский Суд проанализировал как общие аспекты участия прокурора в гражданском процессе, так и частные обстоятельства конкретного дела. Третий отметил, что в рассматриваемом деле ЕСПЧ отошел от ранее сформированных правовых позиций, поэтому более обоснованным является особое мнение судьи Георгиоса Сергидеса, в котором указаны конкретные аспекты допущенного вмешательства.

1 февраля Европейский Суд вынес Постановление по делу «Крамарева против России» по жалобе россиянки, полагавшей, что участие прокурора в трудовом споре с ГУП, где она работала по совместительству, нарушило ее право на справедливое судебное разбирательство.

Повод для обращения в ЕСПЧ и позиции сторон

С ноября 2015 г. по июль 2016 г. Анастасия Крамарева работала в ГУП «Мосэкострой» по совместительству. Причиной ее увольнения послужило трудоустройство на это место другого работника, принятого на основную работу согласно ст. 288 ТК РФ. Посчитав увольнение незаконным, заявительница обратилась в суд с иском к бывшему работодателю о восстановлении на работе, а также о компенсации сумм вынужденного прогула и морального вреда и предоставлении копий некоторых служебных документов.

В рамках судебного разбирательства участвующий в деле прокурор высказал мнение, что исковые требования должны быть удовлетворены лишь в части предоставления истцу необходимой документации, а остальные требования не имели законных оснований. В итоге суд признал увольнение законным и удовлетворил иск частично, обязав ответчика предоставить истцу копии служебной документации и выплатить компенсацию морального вреда. Решение суда устояло в вышестоящих инстанциях, а летом 2017 г. Мосгорсуд и Верховный Суд РФ отклонили кассационные жалобы.

В жалобе в Европейский Суд Анастасия Крамарева сослалась на нарушение ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, гарантирующей право на справедливое судебное разбирательство. В частности, заявительница указала, что в рассматриваемом деле не был соблюден справедливый баланс между сторонами трудового спора из-за участия в судебном разбирательстве прокурора, который не должен был участвовать в этом деле. В жалобе также отмечалось, что прокурор всячески поддерживал ответчика и тем самым ставил истца в невыгодное положение.

В возражениях на жалобу национальные власти сочли, что участие прокурора в судебном разбирательстве было законно и оправдано общественными интересами. По мнению государства-ответчика, выполнение органами прокуратуры функций вне уголовно-правовой сферы соответствовало общеевропейским принципам и практике. Таким образом, утверждала российская сторона, участие прокурора в спорном судебном разбирательстве не нарушило принцип равенства сторон или не подорвало его справедливость каким-либо иным образом.

ЕСПЧ не выявил нарушения ст. 6 Конвенции

Изучив материалы дела, Европейский Суд напомнил, что случаи участия представителей прокуратуры в судебных разбирательствах, не связанных с уголовным правом, сами по себе не могут вызывать вопрос об их целесообразности в рамках ст. 6 Конвенции. В связи с этим ЕСПЧ счел необходимым проанализировать роль конкретного прокурора в деле заявительницы.

Со ссылкой на собственную практику по жалобам ряда россиян на аналогичные обстоятельства, анализ национального законодательства и позиции Конституционного Суда РФ Суд отметил, что прокурор является самостоятельным участником в ряде гражданских споров, а его участие в них предусмотрено законом. При этом само заключение прокурора не может предопределять позицию суда по делу, а его участие как таковое не препятствует полной реализации сторонами своих прав. Такое участие также не нарушает баланс между сторонами и принцип состязательности, поскольку прокуроры не обладают особыми полномочиями в гражданском судопроизводстве.

В рассматриваемом деле, заключил Европейский Суд, суть жалобы сводилась к факту участия прокурора в судебном разбирательстве, а не каким-либо процессуальным нарушениям, противоречащим требованиям ст. 6 Конвенции. В связи с этим ЕСПЧ счел, что доводы заявительницы о том, что мнение прокурора оказало неправомерное влияние на суд, который учел его при вынесении решения, не выходят за рамки голословных утверждений и не подтверждаются конкретными фактами и доказательствами, а также нормами права. «Материалы дела свидетельствуют о том, что заявительница активно участвовала в судебном разбирательстве лично или через своего представителя и использовала процессуальные возможности для опровержения доводов других участников судебного разбирательства, которые были предоставлены ей национальными властями», – заключил Суд, который не выявил нарушения ст. 6 Конвенции в данном деле.

Особое мнение кипрского судьи

Решение ЕСПЧ содержит особое мнение кипрского судьи, в котором тот выразил несогласие с выводом большинства коллег о том, что участие прокурора в рассматриваемом трудовом споре не нарушило справедливого процессуального баланса сторон и не привело к нарушению ст. 6 Конвенции. По мнению Георгиоса Сергидеса, вмешательство прокурора в спорный процесс нарушило принципы состязательности судебного разбирательства и равенства сторон. Судья подчеркнул, что в рассматриваемом случае не имеет значения, были ли национальные суды обязаны учесть мнение прокурора или нет. «Суть вопроса заключается – или должна состоять – в том, что на национальные суды могло повлиять мнение прокурора, который, будучи государственным органом, а не стороной в процессе, вмешался в него с целью повлиять на эти суды (как на первой инстанции и в апелляционном порядке) и исход рассматриваемого ими дела», –резюмировал он.

Георгиос Сергидес добавил, что фактически прокурор был процессуальным оппонентом истца, как и бывший работодатель. Соответственно, его активная роль и позиция по делу могли оказать влияние на решение суда. В этом деле не было никаких обстоятельств (например, защита особо уязвимых лиц, неспособных защитить свои интересы), которые могли бы оправдать участие прокуратуры. В связи с этим, подчеркнул кипрский судья, заявительница вправе была рассчитывать на присуждение компенсации морального вреда в связи с нарушением ее прав, гарантированных ст. 6 Конвенции.

Комментарий представителя заявительницы в ЕСПЧ

В Европейском Суде интересы заявительницы после коммуникации ее жалобы представляла адвокат КА «Конфедерация» Валентина Леонидченко, которая назвала решение ЕСПЧ крайне несправедливым. «Тревогу вызывает не только то, что Европейский Суд не защитил права человека в конкретном деле, а то, что он отступил от собственных фундаментальных принципов и позиций, выработанных ранее, – в частности, по делам “Мартини против Франции” и “Менчинская против России”. Оправдывая участие прокурора, ЕСПЧ сослался на решение по делу “Чернышева против России”, что неубедительно, поскольку в указанном деле прокурор выступал в качестве истца, в то время как в деле Крамаревой он стороной по делу не являлся, а фактически присоединился к ответчику. На эти противоречия обратил внимание судья Сергидес в особом мнении», – отметила она.

По словам адвоката, в рассматриваемом деле заявительницей жалобы являлась студентка, интересы которой в национальных судах ввиду отсутствия денежных средств представляла ее мать, также не имевшая юридического образования. Ее оппонентами по трудовому спору выступали два представителя ответчика с юридическим образованием, к которым присоединился и прокурор. «Из решения ЕСПЧ следует, что права заявительницы на справедливое судебное разбирательство не были нарушены прежде всего потому, что она имела, но не использовала потенциальную возможность оспорить заключение прокурора. Должна ли истица спорить с прокурором? Этот вопрос остается открытым», – добавила Валентина Леонидченко. Адвокат выразила надежду, что Большая Палата ответит на этот вопрос с учетом обстоятельств дела. «В настоящее время мы готовим запрос о пересмотре дела. Решение ЕСПЧ породило множество других вопросов и принципиальных противоречий, на которые также обратил внимание судья Сергидес», – подчеркнула она.

Адвокат пояснила, что данное постановление обнажило проблемы, связанные с неопределенностью законодательства, регулирующего участие прокурора в гражданских процессах. «Ранее ЕСПЧ исходил из того, что вмешательство прокурора в такие процессы допустимо лишь по обоснованным причинам, а поддержка одной из сторон может быть оправданной лишь при определенных обстоятельствах, – например, для защиты прав уязвимых групп. Из текста решения ЕСПЧ невозможно установить, какими конкретно положениями национального закона руководствовался прокурор, вступая в данный процесс, как невозможно установить и обоснованную цель или публичный интерес, оправдывающие его вмешательство. В замечаниях властей по вопросам приемлемости жалобы также отсутствует убедительный ответ, что конкретно послужило основанием для участия прокурора в деле заявительницы», – рассказала Валентина Леонидченко.

По ее словам, из буквального смысла п. 1 и 2 ст. 45 ГПК РФ следует, что основанием участия прокурора в гражданском судопроизводстве являются обращения граждан: «Заявительница не обращалась к прокурору с просьбой защитить ее права. Оправдание участия положениями п. 3 ст. 45 ГПК также требует ясности. Данное дело демонстрирует, что неопределенность указанной нормы приводит к столь расширительному ее толкованию в процессе правоприменения, что не исключает возможности злоупотреблений со стороны прокурора, нарушения прав сторон на равенство и состязательность, а также затрудняет процесс обжалования». 

По мнению адвоката, власти оправдывают участие прокурора тем, что он представлял правовое заключение, которое было внесено в протокол судебного заседания, имеющийся в распоряжении ЕСПЧ. «В нем действительно отражено выступление прокурора. Можно ли считать это заключение правовым, если учесть, что оно не содержит ни одной нормы права? При этом из текста протокола явно следует, что прокурор открыто выступал на стороне ответчика и заключил, что основные требования истца удовлетворению не подлежат. При таких обстоятельствах вывод ЕСПЧ о том, что истец должна была как-то дополнительно доказывать, что суды были связаны мнением прокурора и он выступал на стороне работодателя, а также спорить с прокурором, является явно несправедливым и может повлечь закрепление порочной правоприменительной практики», – подчеркнула Валентина Леонидченко.

Эксперты прокомментировали выводы Суда

Адвокат, старший юрист АБ «Качкин и партнеры» Ольга Дученко отметила, что в рассматриваемом деле помимо положений национального законодательства и документов Совета Европы ЕСПЧ изучил ряд определений Конституционного Суда РФ с разъяснениями о том, что заключение прокурора не может предопределять позицию суда по делу, а возможность участия прокурора в споре – это гарантия осуществления прокуратурой своих полномочий, которая не препятствует полной реализации сторонами своих прав, не нарушает баланс между сторонами и принцип состязательности процесса.

«На мой взгляд, выводы ЕСПЧ полностью обоснованны, с ними следует согласиться. Само по себе участие прокурора в деле о восстановлении уволенного сотрудника на работе не может рассматриваться как нарушение принципа состязательности. Более того, с точки зрения российского трудового законодательства заключение прокурора представляется обоснованным. Выводы, изложенные в особом мнении судьи ЕСПЧ, представляются дискуссионными. С одной стороны, следует согласиться с тем, что цель участия прокурора в разбирательстве как раз и состоит в том, чтобы убедить национальный суд. С другой, если прокурор руководствуется национальным законом, вряд ли можно упрекнуть его в причинении ущерба стороне, против позиции которой направлено его мнение», – резюмировала Ольга Дученко.

Старший юрист практики трудового права Lidings Елизавета Фурсова считает, что в данном постановлении Европейский Суд рассмотрел как общие аспекты участия прокурора в гражданском процессе, так и частные обстоятельства конкретного дела: «Проанализировав европейское и российское законодательство и сославшись на свою практику по иным делам, ЕСПЧ пришел к выводу, что само по себе участие прокурора в гражданском процессе не может спровоцировать нарушения баланса интересов и принципов равноправия и состязательности сторон».

По мнению эксперта, в контексте российского законодательства такой вывод представляется верным. Учитывая, что участие прокурора предусмотрено только для отдельных категорий дел, а также функции, которые он призван выполнять в подобных делах (например, обеспечение верховенства права), можно сказать, что его участие за много лет правоприменительной практики действительно почти перестало оказывать влияние на процесс в плане смещения баланса сторон: прокуроры не проявляют высокой процессуальной активности, несмотря на свое присутствие на заседаниях, часто сменяются и озвучивают свое заключение уже после рассмотрения всех доводов сторон. Чаще всего такие заключения выносятся в пользу работников, что, однако, не означает, что заключение, вынесенное в пользу работодателя, – большая редкость. Кроме того, известны случаи, когда мнение прокурора не совпадало с мнением судьи. Вероятно, поэтому ЕСПЧ решил, что само по себе участие и присутствие прокурора в гражданском судопроизводстве не оказывает влияния на суд. В решении не указано, анализировал ли суд правоприменительную практику России в целом, но, тем не менее, можно утверждать, что данное решение ЕСПЧ полностью в нее вписывается», – полагает Елизавета Фурсова.

Эксперт с сожалением заметила, что в постановлении не изложен подробный анализ обстоятельств дела и поведения прокурора, поэтому причины, которые привели ЕСПЧ к такому выводу, узнать сложно. «В разделе о доводах сторон лишь указано, что прокурор в каждой ситуации поддерживал противоположную сторону (работодателя). Здесь важно помнить, что заявительницу уволили по ст. 288 ТК – она работала по совместительству, а работодатель нанял постоянного работника, в связи с чем “снял” заявительницу с совместительства, то есть правовой аспект дела действительно был не в ее пользу, на что и указал прокурор. Также из решения Европейского Суда следует, что прокурор дал заключение в пользу заявителя по отдельным дополнительным требованиям (таким как передача документации), что в некоторой степени говорит о его беспристрастности к происходящему. Возможно, ЕСПЧ учел именно этот вывод», – предположила она.

Елизавета Фурсова сочла интересным особое мнение Георгиоса Сергидеса. «Судья посчитал, что влияние прокурора на суд было “очевидным”, а ЕСПЧ противоречит своим же выводам, приведенным в более ранних решениях. Однако такой вывод судьи сделан без ссылки на национальное и европейское законодательство. Последнее, как указано в постановлении Суда, признает разнообразие подходов всех стран к участию прокурора в “неуголовных” процессах, поскольку это обусловлено различной исторической традицией в каждой из стран. Судья Сергидес, напротив, дал слишком унифицированную оценку ситуации, в связи с чем его мнение оказалось в меньшинстве», – заключила эксперт.

Директор Центра практических консультаций, юрист Сергей Охотин отметил, что в рассматриваемом деле наблюдается продолжение сложившейся в последние годы тенденции отхода ЕСПЧ от применения ранее сложившейся практики. «Действительно, последнее время Европейский Суд становится все более непредсказуемым, заставляя юристов-практиков отказываться от применения старых прецедентов ЕСПЧ, так как Суд стал отходить от применения принципов, зафиксированных в сформировавшейся ранее практике. При этом общие тенденции в целом направлены на предоставление государству большей свободы усмотрения в применении национального законодательства и уменьшение гарантий защиты прав человека», – пояснил он.

По мнению эксперта, Европейский Суд стал гораздо менее требовательным к государствам – членам Совета Европы. «Особенно это заметно в отношении России (особенно после постановления по делу “Шмелев и другие против России”), когда ЕСПЧ отступил от принципов, сформированных ранее в деле “Ананьев и другие против России”, признав эффективным и ретроактивно применив заведомо неэффективное и труднодоступное средство правовой защиты – обращение в порядке ст. 227.1 КАС РФ, оставив тем самым без защиты несколько тысяч заключенных, содержащихся в бесчеловечных условиях. Так и в настоящем деле ЕСПЧ, вопреки ранее обозначенным принципам, не усмотрел проблемы в участии прокурора в гражданском процессе и влиянии его мнения на суд. При этом для меня, например, более значимым и обоснованным представляется особое мнение судьи Георгиоса Сергидеса, в котором указаны вполне конкретные аспекты допущенного вмешательства», – заключил Сергей Охотин.