ЕСПЧ присудил 26 тыс. евро матери военного, покончившего с собой во время службы по контракту

Европейский Суд счел, что национальные власти не обеспечили эффективного расследования обстоятельств суицида военнослужащего и не предоставили его матери эффективной реализации ее процессуальных прав в ходе следствия по уголовному делу.

По мнению одного из экспертов, решение ЕСПЧ «приоткрыло завесу» армейской системы и показало, как строятся взаимоотношения военнослужащих-контрактников. Другой отметил, что в рассматриваемом деле большинство судей ЕСПЧ не стали возлагать на власти РФ прямую ответственность за гибель сына заявительницы от «дедовщины», – как это, впрочем, сделали в своем особом мнении два судьи. Третий полагает, что Европейскому Суду следовало сместить акцент с критериев психологической помощи на правомерность претензий, послуживших основой возникновения данной ситуации.

12 октября Европейский Суд вынес Постановление по делу «Бойченко против России» по жалобе россиянки, связанной с самоубийством ее сына во время военной службы по контракту. 

Суицид офицера во время несения караула

По окончании Санкт-Петербургского высшего военного училища радиоэлектроники в июне 2005 г. Сергей Бойченко был направлен на военную службу по контракту в воинскую часть в Приморском крае в звании лейтенанта. 22 марта следующего года мужчина застрелился во время несения караула. 

Результаты внутренней проверки, выполненной подполковником Ч., показали, что военнослужащий покончил с собой из-за конфликта с майорами Б. и Д., которые оказывали на него морально-психологическое давление, предъявляли необоснованные требования в работе, оскорбляли его, а также обвиняли в профессиональной некомпетентности и краже топлива. Также была выявлена плохая работа заместителя начальника воспитательной службы воинской части, майора П.: тот пренебрегал проведением психологической работы с офицерским составом, не занимался предотвращением конфликта и недостаточно уделял внимание индивидуально-психологическим особенностям военнослужащих. В рапорте врача Д., дежурившей в ночь смерти Бойченко, в качестве причин самоубийства указывались: морально-психологическое давление со стороны командного состава и личные качества офицера (чувство ответственности и принятие всего «близко к сердцу»). В связи с этим, указал подполковник Ч., специальная комиссия должна решить, стоит ли Б. и Д. продолжать службу в армии. 

25 марта гроб с телом покойного был доставлен матери, Наталье Бойченко, которая отказалась хоронить сына и потребовала возбуждения уголовного дела. Оно было возбуждено 31 марта по ст. 110 «Доведение до самоубийства» УК РФ, и в тот же день произведено вскрытие. Однако спустя месяц расследование было прекращено, о чем Наталья Бойченко узнала лишь в сентябре. После ее жалоб следствие по делу возобновили, женщине был присвоен статус потерпевшей. 

Прекращение уголовного дела 

В ходе предварительного следствия майор Б. утверждал, что он никогда не выходил за рамки официального общения с подчиненным. По его словам, Сергей Бойченко был замкнутым и покончил с собой из-за иных причин – в частности, проблем в личной жизни. В свою очередь, майор Д. сообщил, что покойный плохо справлялся с работой, поэтому он критиковал его в присутствии других офицеров. По его словам, Бойченко спокойно реагировал на критику, иногда посмеиваясь над ней. Д. также отрицал факты оказания морального давления на подчиненного. 

Показания данных свидетелей были подтверждены показаниями двоих рядовых, однако двое других солдат сообщили следствию о словесных обещаниях офицера покончить с собой. 

В свою очередь, врач Д. сообщила, что руководство Бойченко хотело привлечь его к материальной ответственности за порчу оборудования, но потом отказалось от этой идеи. При этом врач не смогла вспомнить ни одного факта давления вышеуказанных майоров на лейтенанта. По словам нескольких офицеров, отношения между Бойченко и командованием были сугубо служебными, но сложными. Они также сочли, что самоубийство коллеги было результатом его «низкой моральной стойкости». Результаты комплексной судебно-психологической и патологоанатомической экспертиз показали, что причинами самоубийства могли быть индивидуально-психологические особенности, неудовлетворенность местом и условиями военной службы, профессиональные сложности (недостаточная квалификация), отсутствие порядка в личной жизни, а также усталость и сложные отношения с командным составом. 

В дальнейшем расследование по делу было вновь прекращено. Наталья Бойченко обжаловала соответствующее постановление следователя в различные инстанции военных судов, но безуспешно. 

Позиция сторон в ЕСПЧ

В жалобе в Европейский Суд Наталья Бойченко сослалась на нарушение ст. 2 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, гарантирующей право на жизнь, а также ст. 3 и 13. По мнению заявительницы, расследование обстоятельств смерти ее сына было неэффективным и чрезмерно затянутым. Она отметила, что при поступлении сына на военную службу результаты психологического тестирования показали, что у него хороший уровень нейропсихологической устойчивости и низкий риск суицида. Соответственно, по мнению заявительницы, результаты тестирования не соответствовали выводам комплексной судебно-психологической и патолого-анатомической экспертиз относительно выяснения причин самоубийства. 

В жалобе также отмечалось, что если причинами самоубийства стали постоянные придирки руководства военной части, то расследование не смогло установить их ввиду боязни ряда военнослужащих дать показания, изобличающие начальство. Заявительница добавила, что на протяжении длительного времени не имела доступа к материалам следствия, несмотря на статус потерпевшей. Соответственно, российские власти не обеспечили надлежащей реализации ее уголовно-процессуальных прав. В связи с этим Наталья Бойченко потребовала присудить ей 100 тыс. евро в качестве компенсации морального вреда. 

В возражениях на доводы жалобы Правительство РФ указало, что в самоубийстве Сергея Бойченко отсутствует вина иных лиц, в том числе командования воинской части. Государство-ответчик добавило, что расследование обстоятельств смерти военнослужащего проводилось независимым госорганом – военной прокуратурой, которая выполнила все необходимые следственные действия в кратчайшие сроки. Постановление о прекращении уголовного расследования было основано на показаниях свидетелей, протоколах осмотра места происшествия, заключениях судебно-медицинской и патолого-анатомической экспертиз. Таком образом, заключила российская сторона, следственные и судебные органы выполнили весь комплекс необходимых мер для установления обстоятельств смерти Сергея Бойченко, а заявительница была проинформирована обо всех процессуальных этапах расследования. 

ЕСПЧ выявил нарушение ст. 2 Конвенции

Изучив материалы дела, Европейский Суд напомнил про обязанность государства защищать жизнь лиц, находящихся под его юрисдикцией, и проводить эффективное расследование обстоятельств их гибели (в том числе смертельных случаев во время обязательной военной службы, включая самоубийства призывников). В рассматриваемом деле, отметил ЕСПЧ, не имеется доказательств о наличии каких-либо недостатков в системе психологической оценки и помощи в Вооруженных силах России, которые могли способствовать гибели Сергея Бойченко, поскольку психологическое тестирование последнего не выявило у него склонность к суициду и он не обращался за психологической помощью во время несения службы. 

ЕСПЧ также указал на отсутствие в материалах дела доказательств того, что Сергей Бойченко страдал какими-либо психологическими расстройствами или имел в анамнезе попытки самоубийства или членовредительства. Тем не менее, подчеркнул Суд, многие сослуживцы офицера указывали на его низкий моральный дух, вызванный помимо прочего острыми конфликтами с начальством в лице майоров Б. и Д., а также издевательствами с их стороны. Европейский Суд счел, что майор П. знал о суицидальных наклонностях лейтенанта, поскольку ему должны были сообщить о них сослуживцы Бойченко. Следовательно, командование воинской части должно было знать о душевном состоянии и мыслях о самоубийстве Бойченко, но оно не предприняло каких-либо действий для определения серьезности ситуации и риска самоубийства. 

Европейский Суд добавил, что в материалах дела отсутствуют доказательства того, что прибывший на Дальний Восток военнослужащий проходил ежемесячные психологические тестирования, в том числе для определения риска самоубийства, поскольку государство-ответчик отказалось предоставлять соответствующую информацию. Таким образом, ЕСПЧ счел, что государство-ответчик не выполнило свое позитивное обязательство предпринять соответствующие шаги для защиты жизни военнослужащего. Суд добавил, что российские власти не обеспечили эффективного расследования обстоятельств суицида и не предоставили матери Бойченко эффективной реализации ее процессуальных прав в ходе следствия. В связи с этим ЕСПЧ пришел к заключению о наличии нарушения ст. 2 Конвенции в ее материальном и процессуальном аспектах и присудил заявительнице 26 тыс. евро в виде компенсации морального вреда. Доводы заявительницы на нарушение ст. 3 и 13 Конвенции Суд отклонил. 

Особое мнение двоих судей ЕСПЧ

Решение ЕСПЧ содержит особое мнение судей Поля Лемменса (Бельгия) и Марии Элосеги (Испания), которые выразили согласие с выводами коллег о нарушении ст. 2 Конвенции, но при этом указали на слишком узкий и поверхностный подход Суда к обозначенной проблеме. По их мнению, жесткий случай запугивания и унижения в армии, который мог довести молодого лейтенанта до самоубийства, представлен ЕСПЧ как более мягкая ситуация в связи с неоказанием достаточной психологической помощи контрактным военнослужащим, у которых возникали мысли о самоубийстве. 

Поль Лемменс и Мария Элосеги подчеркнули, что по результатам внутренней проверки подполковник Ч. сделал вывод, что Сергей Бойченко «покончил с собой из-за неуважительного поведения майоров Д. и Б.». В ходе последующего уголовного расследования все свидетели, напротив, преуменьшали серьезность унижений, нанесенных офицеру, и вместо этого пытались указать на слабые стороны личности покойного. При этом российское следствие не уделило внимания оценке действий майоров Б. и Д., которые, несмотря на выводы подполковника Ч., продолжили служить в армии. Также оба судьи сочли несправедливым «взваливать всю вину» на майора П., который отвечал за проведение психологической работы. «Следовательно, имело место существенное нарушение ст. 2 Конвенции, если не из-за подстрекательства к самоубийству со стороны представителей государства (вопрос, который остается открытым), то, по крайней мере, из-за недостаточной реакции на угрозу жизни Сергея Бойченко, созданную совершенно неподобающим поведением его командиров», – подчеркнуто в особом мнении. 

Эксперты прокомментировали выводы Суда

Директор Центра практических консультаций, юрист Сергей Охотин в комментарии «АГ» отметил, что ЕСПЧ пришел к выводу о неисполнении государством позитивных обязательств, основываясь преимущественно на отказе Правительства РФ представить результаты психологического обследования лейтенанта, покончившего жизнь самоубийством. «Относительно вывода о неэффективном расследовании (процессуальный аспект ст. 2 Конвенции) основный акцент сделан на то, что мать умершего не имела достаточного доступа к расследованию. При этом ЕСПЧ не нашел нарушений и отклонил жалобу заявительницы на нарушение ст. 3 и 13 Конвенции, а именно – утверждений о наличии унижающего человеческое достоинство обращения майоров Б. и Д., ввиду действий которых произошло самоубийство», – пояснил он. 

По мнению эксперта, предметом рассмотрения стали лишь вопросы качества оказания психологической помощи и эффективности расследования вне предмета ст. 3 Конвенции. «В действительности при рассмотрении данного дела представляется важной не только оценка качества оказания психологической помощи, аспектов личности Бойченко и эффективности расследования. Вопрос стоит в интенсивности оказанного на офицера психологического давления с тем, чтобы можно было оценить, достигает ли это давление той степени, чтобы говорить о применении ст. 3 Конвенции и рассматривать действия майоров как доведение до самоубийства. Тут важно установить – укладывалось ли это в рамки уставных взаимоотношений. Вместе с тем оценить такие обстоятельства невозможно без оценки причастности Бойченко к тем действиям (хищение топлива), в которых его обвиняли майоры. С одной стороны, если обвинения были обоснованны, это не могло не повлечь резкой критики с вполне определенным негативным воздействием; с другой – если придирки были беспочвенны, а честь и достоинство офицера поставлены под угрозу ложными обвинениями, это уже совершенно другая ситуация», – полагает Сергей Охотин. 

Он добавил, что в рассматриваемом деле Суду следовало сместить акцент с критериев психологической помощи на правомерность претензий, послуживших основой возникновения данной ситуации. «К сожалению, ни национальные власти, уполномоченные провести расследование, ни ЕСПЧ не уделили этому должного внимания», – резюмировал юрист. 

Эксперт по работе с ЕСПЧ Антон Рыжов полагает, что постановление Европейского Суда органично встраивается в ряд дел, связанных с так называемыми «позитивными» обязательствами государств опекать лиц, находящихся в зависимости от властей. Это касается и заключенных, и военнослужащих, и пациентов ряда медучреждений. «Особую категорию случаев составляют ситуации, в которых речь идет о суициде, – пояснил он. –ЕСПЧ неоднократно подчеркивал, что обязанность предотвратить гибель человека возникает у властей, если те знали (или должны были знать) о предрасположенности лица к суициду. Подобное знание формируется разного рода информацией: это может быть и история болезни, и сведения о предыдущих попытках самоубийства, и угрозы или словесные намерения человека наложить на себя руки. Если говорить о самоубийствах в армии, то тут ЕСПЧ давно выработал практику, согласно которой по Конвенции суицид из-за “дедовщины”, насилия или унижений вменяется в вину всему государству». 

По мнению Антона Рыжова, в рассматриваемом деле большинство судей не стали возлагать на национальные власти прямую ответственность за гибель лейтенанта от «дедовщины» – как, впрочем, и двое судей, выразивших особое мнение. «Большинство остановилось на том, что армейские власти не предотвратили суицид, хотя начальство воинской части располагало информацией о проблемах Бойченко. Психологическая помощь военнослужащим в части налажена не была, Бойченко беседовал со специалистом лишь раз, при поступлении на службу в воинскую часть. Что касается второго нарушения, констатированного страсбургскими судьями (неэффективность расследования дела о суициде), то тут все произошло по классической схеме, которая, увы, прослеживается не только в подобных ситуациях, но и в любых делах, где фигурируют представители властных структур», – отметил эксперт. 

Он добавил, что заявительница долгое время не была признана потерпевшей по уголовному делу, что, разумеется, препятствовало ее эффективному участию в деле. «Если гражданин не имеет статуса потерпевшего, его не надо уведомлять о процессуальных решениях, сообщать о ходе и результатах расследования, – то есть меньше работы следователю, а также меньше шансов, что несогласные родственники будут что-то обжаловать. В российской правоохранительной системе такое отношение к пострадавшей стороне встречается сплошь и рядом. Неудивительно, что ЕСПЧ признал Россию виновной», – подытожил юрист. 

По мнению адвоката АП Новгородской области Константина Маркина, постановление ЕСПЧ наглядно раскрывает алгоритм рассуждения Суда по нарушениям ст. 2 Конвенции. «К сожалению, армия в РФ – очень “закрытая” структура, и с каждым годом “закрытость” растет, а при закрытости системы всегда проще списать вину в происшествии или в трагедии на “нерадивого” подчиненного, нежели (если опираться на обстоятельства данного дела) выявлять недостатки в организации отбора граждан на военную службу и в руководстве личным составом. Не принято в армии “выносить сор из избы”. Данное решение ЕСПЧ приоткрыло завесу этой “закрытой” системы и дает информацию о том, как строятся взаимоотношения военнослужащих-контрактников. Очень хорошо, что заявительница смогла добиться некой справедливости через ЕСПЧ, но, к сожалению, на это ушло слишком много лет, сына ей это не вернет, а виновные все равно остались безнаказанными», – заключил он.