Как одесский правозащитник стал православным святым

История единственного в нашей стране адвоката, удостоившегося права быть изображенным на иконах, известна не слишком широко. Между тем, его профессиональная биография изобилует фактами, которые достойны упоминания, впрочем, как и личные качества незаурядного юриста. Обозреватель L.R проследил жизненный путь Ивана Ковшарова, завершившийся официальной канонизацией.

Юрисконсульт, комиссар и… член Духовного собора

День памяти новомученика отмечался совсем недавно — 13 августа. Родился же Иван Михайлович Ковшаров в 1878 году в Одессе, будучи по происхождению дворянином. Его дед — известный иконописец и художник по интерьерам, он расписывал одесский Преображенский собор и дворец графа Воронцова.

В 1903 году Ковшаров закончил юридический факультет Новороссийского университета со званием кандидата права — и решил связать свою жизнь с адвокатской деятельностью. С успехом трудился в Одессе, а в 1906 году поступил в Санкт-Петербургскую присяжную адвокатуру помощником присяжного поверенного, с 1908 года исполнял обязанности частного поверенного по окружному суду и присяжного стряпчего при Санкт-Петербургском коммерческом суде, а с 1911 года — присяжного поверенного Санкт-Петербургского округа Судебной палаты.

В 1906–1907 годах в жизни Ивана Ковшарова начались перемены, причем не столько профессионального, сколько духовного порядка: он стал прихожанином Александро-Невской лавры. До 1912 года благочестивый адвокат работал помощником ее юрисконсульта, а позже и юрисконсультом, взяв на себя труд по ведению дел лавры и Санкт-Петербургской духовной консистории в судах. 23 октября 1916 года Ковшаров был назначен на должность юриста Петро­градской епархии.

11 марта 1918 года епархиальный съезд духовенства и мирян избрал его комиссаром по общецерковным делам. Каждый день Иван Михайлович принимал и консультировал представителей приходов и церковных учреждений, составлял заявления, ходатайства, протесты, вел обширную переписку и переговоры с властями, защищая интересы церкви и прихожан.

Важный момент: в те годы комиссар воспринимался прежде всего как полномочный представитель населения. И «во имя интересов народа народная власть, казалось бы, не должна ставить препятствий в этом отношении», — смело писал юрист в одном из прошений, отстаивая право людей посещать храмы.

В апреле 1918 года Духовный Собор Александро-Невской лавры пригласил Ивана Михайловича — гражданское лицо! — войти в состав его членов, с той поры он участвовал во всех заседаниях Собора, проходивших еженедельно.

Защищал всех, кому грозил смертный приговор

О собственно юридической практике Ковшарова в дореволюционные годы известно, увы, не так много. В качестве адвоката он в начале XX века работал как по гражданским, так и по уголовным делам. В частности, с успехом представлял интересы 30 матросов, участвовавших в Кронштадтском восстании. Более того, в самом начале карьеры Иван Михайлович, согласно одному из источников, «защищал анархистов, спасая их от виселицы». Вообще в характере адвоката было удивительное миролюбие и чисто христианское стремление помочь всем (без разбора), кому грозила смертная казнь.

Многое о моральном облике Ковшарова может сказать найденное в архивах письмо в адрес председателя Санкт-Петербургского столичного съезда мировых судей. Выдержка: «на отношение Вашего превосходительства… Совет имеет честь сообщить, что Иван Михайлович Ковшаров состоит помощником присяжного поверенного… что за это время жалоб на него не поступало, что он не подвергался дисциплинарным взысканиям. Совет не имеет никаких оснований сомневаться в хороших нравственных его качествах».

Однако новое время требовало качеств совершенно иных. И после революции у адвоката появились очевидные проблемы с властью, особенно остро это начало ощущаться с сентября 1919 года. Ведь двумя годами ранее народные социалисты выдвинули его представителем в Государственную думу, где Ковшаров развернул активнейшую публичную процерковную деятельность. То есть, буквально оказался на переднем крае, что не осталось не замеченным.

«Для братской могилы материала для обвинения мало»

В первый раз юриста арестовали в сентябре 1919 года по подозрению в принадлежности к кадетской партии. Быстро выяснилось, что он никогда к ней не принадлежал, и Ковшаров был освобожден. В мае 1921 года он был снова арестован по аналогичному обвинению и спустя две недели отпущен. Окончательно на свою Голгофу Иван Михайлович взошел в 1922 году, когда под видом помощи голодающим в Петрограде началась реализация декрета ВЦИК «Об изъятии церковных ценностей».

Поначалу изъятие проходило спокойно именно благодаря разъяснительной работе миролюбивого Ковшарова, который ни на мгновение не усомнился: «богатства» действительно помогают бедным голодным согражданам. Он даже получил благодарность от районных властей! Но 6 марта 1922 года митрополит Петроградский и Ладожский Вениамин в сопровождении юрисконсульта Александро-Невской лавры отправился прямиком в комиссию Совета помощи голодающим со смелым заявлением. В нем отмечалось, что церковь готова пожертвовать буквально все, однако необходимо, «чтобы в контроле над расходованиями церковных ценностей участвовали представители от верующих».

Реакция была ожидаемой: митрополит Вениамин, Иван Ковшаров и ещё около 80 священнослужителей и верующих были арестованы по ст. 62, 119 УК РСФСР, — «Организация в преступную контрреволюционную группу, поставившую себе целью борьбу с советской властью». 10 июня 1922 года начался судебный процесс, где юрисконсульт предстал одним из 86 обвиняемых.

В ходе суда следствие охарактеризовало его как человека «умного, убеждённого, решительного». На процессе адвокат держался стойко и мужественно, на вопрос судьи, чем он занимался до революции 1917 года, с улыбкой ответил: «Да вас же защищал!» По словам знавшего все детали протопресвитера Михаила Польского, Ковшаров, «с первой же минуты процесса ясно предвидевший его неизбежный финал, давал на поставленные ему вопросы хладнокровные, меткие по смыслу и часто едкие по форме ответы».

«Я делаю все, чтобы осуществление общегражданского декрета произошло безболезненно, тихо. Что же в моей душе делается, то это вопрос мой…», — показывал подсудимый.

Из протокола допроса Ивана Ковшарова, иллюстрирующего иезуитские принципы построения обвинения.

— Скажите по вопросу о противоречии: ведь каноны писались до издания декрета об изъятии ценностей?

— Каноны писались тысячу пятьсот лет тому назад (Ковшаров).

— Следовательно, в то время каноны не могли предвидеть, что в будущем будет издан декрет об изъятии ценностей!

В своем последнем слове Иван Михайлович подчеркнул, что во время его адвокатской практики ему приходилось выступать в военных судах, когда он как защитник, отстаивая жизнь подсудимых перед суровыми, непреклонными судьями, исполнителями воли власти, требовал строгого соответствия между преступлением и наказанием.

— Здесь также приходится говорить о том, что грозящее наказание никак не может находиться в соответствии с данными, которыми располагает обвинение, — отметил юрист. — [Общественный обвинитель] нас должен бы был назвать сумасшедшими, если бы мы вздумали начать войну с советской властью с целью ее свержения с армией баб и подростков! И это после того, как эту власть не могли свергнуть вооруженные организованные армии Колчака, Деникина, Юденича!

Закончил же он горькими словами: «Для братской могилы в 16 человек материала для обвинения мало…»

Оперативно вынесенный Ковшарову и еще троим осужденным во главе с митрополитом Вениамином расстрельный приговор привели в исполнение в ночь с 12 на 13 августа 1922 года, перед казнью всех обрили наголо и одели в лохмотья для того, чтобы никто не мог узнать духовных лиц. Убиенные были погребены в безвестной общей могиле.

Книги, иконы, рваное пальто…

До нас дошли некоторые материалы уголовного дела, из них следует, что у Ивана Ковшарова было описано все его, прямо скажем, не слишком роскошное имущество. Перечень умещается в десятке строк, приведем его полностью. «Комната № 1. Одна этажерка с книгами, один письменный стол с канцелярскими принадлежностями, открытый библиотечный шкаф с книгами, два кожаных стула, одно кресло деревянное, настольная лампа, одна люстра. Комната № 2. Три портрета, одна икона, одна люстра, один термометр, один ламберный столик. Два кожаных стула, два кресла кожаных, один диван кожаный, один стол столовый, три стула столовых, один полубуфет с посудой, одна керосиновая печка, один столик. Комната № 3. Один иконостас с семью иконами, пять портретов, одна полочка с тремя статуэтками, один комод с бельем, две кровати металлических, один стол, одно кресло мягкое, одни весы, один портрет с фотографией патриарха. Коридор. Один шкаф платяной, одно рваное дамское пальто, одно мужское, поношенное, одни брюки, две шторы, одно трюмо».

Всех расстрелянных 31 октября 1990 года посмертно реабилитировал Президиум Верховного суда РСФСР. За мученическую смерть во имя веры и православной церкви на Архиерейском соборе Рус­ской Православной Церкви они были причислены к лику святых.

Ныне Иван Михайлович Ковшаров считается небесным покровителем всех юристов России. Стоит добавить, что при канонизации никто даже не знал, как выглядел святой адвокат. Фотопортрет Ковшарова, с которого впоследствии была написана икона, обнаружили и атрибутировали фактически случайно — лишь лет десять назад…