Как поэт 11 лет прослужил Фемиде

Взглянуть на состояние судебного института глазами человека, глубоко погруженного в эту сферу, всегда весьма интересно. Тем более когда этот человек — автор знаменитых строк «Я пришел к тебе с приветом, Рассказать, что солнце встало…».

Да, великий Афанасий Афанасьевич Фет больше десятка лет исполнял обязанности мирового судьи, и благодаря его литературному таланту мы можем сегодня буквально насладиться нюансами судопроизводства полуторавековой давности, узнав подробности рассмотрения крайне любопытных гражданских дел.

Ящики с шарами как старт судейской карьеры

Посвятивший большую часть своей жизни литературному творчеству, Фет трудился мировым судьей Мценского уезда 11 лет подряд — он поступил на должность фактически сразу после судебной реформы 1864 года. К каждому кандидату предъявлялись такие требования: он должен быть старше 25 лет, иметь высшее образование и обладать имуществом общей стоимостью от 15 тыс. рублей. Поэт вполне подходил.

Выборы на должность судьи проходили посредством баллотировки — в ней помогало нехитрое приспособление. «Принесли ящики с шарами, и баллотировка началась. Смущенный и едва соображая происходящее, я вышел в другую комнату, когда провозгласили мое имя», — описывает Фет процедуру в своих мемуарах.

Судейская практика стала для него уникальной школой жизни, проходя которую Афанасий Афанасьевич мало-помалу утрачивал романтический взгляд на бытие.

«Я, руководимый наглядным опытом, мало-помалу в течение 10 1/2 лет спускался с идеальных высот моих упований до самого низменного и безотрадного уровня действительности, — признавался Фет. — Как ни тяжко было иное разочарование человека, до той поры совершенно незнакомого с народными массами и их мировоззрением, я все-таки с благодарностью озираюсь на время моего постепенного отрезвления, так как правда в жизни дороже всякой высокопарной лжи».

К компетенции мирового судьи в то время относились гражданские дела с суммой иска не более 500 рублей (около 650 тыс. рублей в пересчете на современные деньги). На деле новоиспеченному служителю Фемиды пришлось рассматривать в прямом смысле слова копеечные иски — однако же местами они были не слишком тривиальными. Так, один крестьянин взыскивал за кражу леса аж 12 рублей с… местного священника! Оценив все обстоятельства, Фет разрешил дело именно в пользу крестьянина.

Поэт, по многочисленным признаниям современников, обладал острым умом и абсолютной честностью, за что его ценили в уезде и помещики, и крестьяне, неоднократно переизбиравшие Фета на судейский пост.

А вот еще строки из его воспоминаний, немало говорящие нам о нравственных качествах мирового судьи. Речь о запоздалом иске, который вернувшийся из отпуска солдат заявил к своему брату, желая получить колодки (ульи) для пчел на общую сумму 50 рублей — они после смерти отца братьев были включены в наследную массу и разделены. По закону никакая претензия на них была уже невозможна.

«Явно было, что справедливость претензии менее всего занимала бессрочно отпускного, — отмечает Фет. — Но что, по мнению его, стоило хорошенько попросить судью, и тот поможет ему сорвать с брата желаемое; но как подступить к делу, он недоумевал, и потому, переминаясь с ноги на ногу, выразительно спросил: „Как же теперь это оборотить?“.

— Ты где выучился таким мудреным словам? Что значит оборотить? Просьбы твоей принять не могу, а оборотить тебя лицом к дверям, если желаешь, могу.

Так дело и кончилось».

И судья, и «следак», и юрисконсульт…

Афанасий Афанасьевич в статье «Отголосок сельского судьи» (1874) отводил мировым судам ключевую роль в подъеме уровня правовой грамотности населения. И вот факты: если в 1861 году большинство крестьян противились юридическому оформлению условий найма на работу, то уже лет через десять работники уже не хотели обходиться без составления трудового договора. Более того, нередко они сами мчались к судье — показать, правильно ли расписаны все условия и можно ли по данному соглашению работать!

Но Фету приходилось трудиться не только добровольным юрисконсультом. Так как мировой судья разбирал дело без участия полиции и следствия, ему оставалось, по сути, лишь верить тому, что говорит та или иная сторона. Поэт не раз исполнял функции следователя. Так, крестьянина обвинили в том, что он украл у односельчанина шворни — особые стержни в поворотном узле телеги, обеспечивающие смену направления движения. Никаких доказательств не было. Однако дотошный Фет узнал: этот крестьянин недавно нанял у соседа амбар и спешно засыпал закрома своим овсом. На самом дне амбара и обнаружили похищенные шворни…

Приведем еще один характерный эпизод из фетовских «Моих воспоминаний», указывающий на судейскую мудрость их автора. Жена жаловалась на мужа — тот-де заставлял ее много работать. Разбирая иск, поэт строго сообщил жалобщице: подобные вопросы мировой суд не рассматривает, дело стоит передать в волостной суд. Последний же «за неподчинение» может применить к женщине телесное наказание. Брак был сохранен, обескураженная крестьянка продолжала жить с мужем тихо-мирно.

Лицо как зеркало нравственности

А еще Фет был неплохим физиогномистом. «Привыкший некогда, в должности полкового адъютанта, сразу определять по окладу лица, цвету волос и росту, в какой эскадрон должен поступить вновь прибывший рекрут, я, и будучи судьей, до известной степени судил о нравственности обвиняемого по его наружности», — честно писал он.

Как-то сельский староста заявил жалобу на кражу у него двух овец односельчанином по фамилии Куряткин. «Насколько стройный, молодой и степенный сельский староста произвел на меня приятное впечатление… настолько же отталкивающе подействовал на меня рыжеватый с проседью, сутулый до горбатости, обвиняемый Куряткин, с своими бегающими зеленоватыми глазами», — сообщает нам судья. В итоге обвиняемый оказался вором-рецидивистом, «не вылезавшим» всю свою жизнь из острогов. Изобличенный в очередной раз, он был сослан на поселение.

Необходимо добавить, что Фет ни в коем случае не являлся априори этаким «защитником обездоленных крестьян» — он был именно справедливым судьей и часто защищал помещиков, коль скоро ленивые селяне, например, не выполняли условия соглашения о найме на работу. Тогда Афанасий Афанасьевич беспощадно «бил» в самое, как он считал, уязвимое место — таковым было незнание крестьянами законов.

«Является с вечера или утром на заре экономический приказчик или староста — с жалобой: что вот такие-то крестьяне по именному условию нейдут косить рожь, — делился опытом Фет. — Я тотчас же снабжал сельского старосту запиской о высылке поименованных крестьян на работу, или же ко мне на разбирательство. Понятно, что в горячую пору крестьяне предпочитали идти на работу, чем протаскаться в дорогой день на суд. Крестьяне, очевидно, не знали, что за неявкой их на суд последовало бы заочное решение о взыскании с них неустойки, которой никогда никто бы не получил. Все это при долговременной практике я знал, как говорится, наизусть».

Избрание Фета на должность горячо приветствовали его друзья — писатель Иван Тургенев (убежденный, что деятельность поэта-судьи пропитана «ясным и честным здравым смыслом и положительной законностью») и литературный критик Василий Боткин. А классик мировой литературы Лев Толстой называл судейскую работу коллеги так: «То, чем стоит заниматься». Долгая по тем временам и безупречная судейская карьера замечательного поэта-лирика — лучшее подтверждение этим высоким оценкам.