ЕСПЧ присудил жителю Чечни более 160 тыс. евро за смерть жены в ходе артобстрела и похищение силовиками его брата

Европейский Суд выявил ряд нарушений Конвенции не только в связи с гибелью и похищением близких заявителя, но и отсутствием должного расследования российскими властями соответствующих уголовных дел.

Адвокат заявителя в комментарии «АГ» обратил внимание на то, что с лета 2019 г. ЕСПЧ изменил практику по размеру компенсации при нарушениях материальной части ст. 2 Европейской Конвенции по делам против России, взыскивая по 80 тыс. евро за каждый выявленный случай.

14 января Европейский Суд вынес Постановление «Банжаев против России» по жалобе Шаамана Банжаева на нарушение Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод в связи с гибелью его супруги во время артобстрела села, в котором проживала их семья, и предполагаемым похищением брата силовиками из-за попытки привлечь к уголовной ответственности лиц, виновных в нанесении военного удара по населенному пункту.

Артобстрел села Гезенчу

В августе 2001 г. российские силовики провели контртеррористическую операцию близ чеченского села Гезенчу. В ходе артобстрела один боевой снаряд взорвался возле дома заявителя, смертельно ранив его супругу Малику Ванаеву и другого родственника. Сам Шааман Банжаев и несколько его родных получили различные ранения и были доставлены в больницу, где впоследствии некоторые из них были допрошены силовиками о случившемся. В последующем жители Гезенчу покинули село из-за частых артобстрелов, и оно стало заброшенным.

В июле 2007 г. прокуратура Ведено возбудило уголовное дело в связи со смертью Малики Ванаевой. В постановлении о возбуждении уголовного дела указывалось, что обстоятельства ее гибели свидетельствуют о наличии в действиях неустановленных виновных лиц состава преступления, подпадающего под ст. 109 «Причинение смерти по неосторожности» УК РФ. Шааману Банжаеву был присвоен статус потерпевшего, его допросили о деталях инцидента. Уголовное расследование несколько раз приостанавливалось и возобновлялось вновь, оно продолжается по сей день.

В ноябре 2008 г. Шааман Банжаев обратился в Шалинский районный суд с жалобой на неэффективное расследование уголовного дела. Он указал, что органы следствия не только не предприняли никаких мер по установлению преступников, но пытались скрыть их, поскольку не составляло труда определить тип боеприпасов, использовавшихся при артобстреле, и воинскую часть, которая располагала ими. 19 декабря того же года суд частично удовлетворил жалобу заявителя, разрешив ознакомиться с материалами уголовного дела. При этом суд указал, что Шааман Банжаев не указал, какие именно шаги следовало предпринять следствию в рамках расследования.

Похищение брата заявителя

Осенью 2001 г. брат заявителя, Шамхан Банжаев, который был главой сельской администрации, направил жалобы в адрес главы администрации Чечни, прокурора, коменданта Чеченской Республики и иные инстанции. В них он заявил, что их село подверглось незаконному артобстрелу со стороны близлежащей воинской части – в результате несанкционированных действий двое человек были убиты, шестеро ранены, а дома четверых семей разрушены. Он также указал, что в Гезенчу проживало всего семь семей, поэтому федеральные силы должны были осознавать, что такое крошечное село не может укрывать незаконные вооруженные формирования без ведома властей. Мужчина также сообщил о том, что накануне артобстрела он и несколько его знакомых в составе делегации местных жителей отправились в вышеуказанную военную часть и просили военнослужащих не подвергать село военному удару. По его словам, российские военные пообещали этого не делать. В связи с вышеперечисленным Шамхан Банжаев просил привлечь виновных лиц к уголовной ответственности.

15 ноября 2002 г. Шамхан Банжаев был похищен вооруженными лицами недалеко от военной комендатуры села Ведено и с тех пор пропал без вести. Как указал в жалобе в ЕСПЧ заявитель, похитители подошли к его брату на КПП, когда тот выходил из военной комендатуры, заставили его сесть в микроавтобус и уехали. Шааман Банжаев был уверен в том, что к похищению его брата были причастны военнослужащие, не заинтересованные в привлечении к ответственности виновных за обстрел Гезенчу. Несмотря на то что заявитель не был свидетелем похищения своего брата, его версия событий подтверждалась соответствующими материалами уголовного дела, которое было возбуждено российскими правоохранителями спустя два с половиной года после исчезновения Шамхана Банжаева.

В ходе уголовного расследования следствие допросило нескольких свидетелей, которые подтвердили факт того, что в последний раз они видели Шамхана Банжаева в окружении вооруженных военнослужащих, заставляющих сесть его в микроавтобус. Расследование уголовного дела несколько раз приостанавливалось, возобновлялось и не закончено до сих пор.

Позиция сторон в ЕСПЧ

В жалобе в Европейский Суд Шааман Банжаев жаловался на то, что его жена была убита в результате артобстрела Гезенчу, а его брат был похищен российскими военными. По его мнению, расследование уголовных дел российскими правоохранителями было неэффективным. Заявитель сослался на нарушение ст. 2 (право на жизнь) и ст. 13 (право на эффективное средство правовой защиты) Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

В возражениях на жалобу Правительство РФ сослалось на неисчерпание гражданином внутренних средств правовой защиты в связи с тем, что последний никогда не оспаривал бездействие властей по расследованию предполагаемого похищения его брата в российских судах в соответствии со ст. 125 УПК РФ. Государство-ответчик также отметило, что заявитель не обжаловал решение суда относительно расследования обстоятельств гибели его жены.

В своих доводах на правительственные возражения Шааман Банжаев указал, что он предпринял все разумные меры для поддержания необходимого контакта с национальными властями в целях расследования соответствующих уголовных дел. Он добавил, что до исчезновения его брат активно пытался возбудить уголовное дело по факту гибели Малики Ванаевой, поэтому пассивная позиция Шаамана Банжаева была вызвана опасением за собственную безопасность.

Выводы Европейского Суда

ЕСПЧ отметил, что заявитель подал свои жалобы примерно через 7,5 лет после гибели жены и через 6,5 лет после похищения брата. При этом расследование первого дела было начато российскими властями спустя 6 лет после нанесения военного удара по селу, а расследование похищения – через два с половиной года после предполагаемого инцидента.

Страсбургский суд отметил, что, несмотря на то что оба расследования формально еще не завершены, они не принесли каких-либо ощутимых результатов (например, личности виновных лиц так и не были установлены). Относительно оценки соблюдения шестимесячного срока по обращению в ЕСПЧ Суд отметил, что заявитель ожидал от российских властей эффективного расследования уголовных дел, ведь он незамедлительно предоставил следствию достаточно подробные свидетельские показания и всячески сотрудничал с ним. Таким образом, Суд заключил, что заявитель сделал все, чтобы помочь национальным властям в расследовании уголовных дел.

ЕСПЧ напомнил, что неэффективное расследование исчезновений, имевших место в Чечне и Ингушетии в период с 2000 по 2006 г., представляет собой системную проблему, поэтому расследование таких уголовных дел не является эффективным средством правовой защиты. В связи с этим Суд отклонил довод Правительства РФ о неисчерпании заявителем внутренних средств правовой защиты.

Европейский Суд отметил, что государство-ответчик не представило пояснений относительно нанесенного по Гезенчу военного удара. Следовательно, именно российское государство несет ответственность за гибель жены заявителя в связи с нарушением ст. 2 Конвенции в ее материальном аспекте. При этом национальные власти не провели эффективного уголовного расследования обстоятельств смерти Малики Ванаевой в нарушение ст. 2 Конвенции в ее процессуальном аспекте: не был проведен осмотр места преступления, не были допрошены свидетели артобстрела и не были выявлены военные офицеры, которые участвовали в планировании и проведении военного удара по Гезенчу.

ЕСПЧ подчеркнул, что материалы уголовного дела свидетельствуют о том, что Шамхан Банжаев был похищен именно силовиками. Ситуация, когда какое-либо лицо задерживается представителями государства без какого-либо последующего подтверждения задержания, а затем пропадает без вести в течение нескольких лет, может рассматриваться как опасная для жизни. В связи с этим Суд счел, что Шамхан Банжаев должен считаться умершим после его предполагаемого задержания представителями государства, и выявил нарушение ст. 2 Конвенции в ее материальном аспекте. Он также отметил, что следствие не предприняло никаких значимых мер для установления личности преступников, похитивших брата заявителя (в частности, оно не допросило военных, дежуривших на КПП военной комендатуры, которые могли быть свидетелями инцидента или могли быть причастны к нему), в нарушение ст. 2 Конвенции в ее процессуальном аспекте.

При этом Страсбургский суд выявил нарушение ст. 13 в совокупности со ст. 2 Конвенции. В связи с этим он присудил заявителю 160 тыс. евро в качестве компенсации морального вреда и 2 тыс. евро в качестве компенсации судебных расходов.

Представитель заявителя в ЕСПЧ прокомментировал решение ЕСПЧ

В Европейском Суде интересы Шаамана Банжаева представлял адвокат АП Чеченской Республики Докка Ицлаев. В комментарии «АГ» он отметил, что в рассматриваемом деле приоритетным для заявителя был вопрос о приемлемости жалобы, поскольку доказательств причастности представителей государства к гибели его супруги в ходе артобстрела было более чем достаточно. «Также имелись бесспорные доказательства похищения 15 ноября 2002 г. в селе Ведено брата заявителя Шамхана Банжаева сотрудниками официальных силовых структур. Соответственно, и уполномоченный РФ при Европейском Суде в своих замечаниях указывал на неисчерпание заявителем внутригосударственных средств правовой защиты в уголовном деле, возбужденном по факту гибели Малики Ванаевой. В частности, им утверждалось, что заявитель не обжаловал в Верховном Суде Чеченской Республики постановление от 19 декабря 2008 г. Шалинского городского суда. Тем не менее для обжалования такого судебного акта не было причин, ведь этим решением суда, в принципе, были удовлетворены требования заявителя», – пояснил адвокат.

Он отметил, что российское правительство утверждало о том, что заявитель впервые обратился к властям 23 марта 2003 г. по факту о похищении брата, что само расследование такого дела приостанавливалось и возобновлялось многократно, и то, что заявитель не представил никаких жалоб на действия или бездействие следователей. Однако, как сообщил Докка Ицлаев, его доверитель обратил внимание ЕСПЧ на то, что в представленных Правительством РФ материалах уголовного дела имелось заявление от 26 ноября 2002 г. на имя прокурора Веденского района, в котором сообщается о задержании Шамхана Банжаева.

«В уголовном деле также имелась переписка заявителя и его родственников со следственными органами. То есть утверждения российского правительства о неисчерпании внутренних средств правовой защиты и неактивности заявителя опровергались материалами уголовного дела», – отметил адвокат. По его словам, заявитель также ссылался на ряд других обстоятельств. В частности, гражданин утверждал, что в связи его тяжелым ранением 25 августа 2001 г. при артобстреле села Гезенчу он вынужден был выехать на лечение и долго не мог нормально ходить, следовательно, заявитель был лишен физической возможности обращаться в правоохранительные органы.

По мнению адвоката, Европейский Суд строго придерживался своей прецедентной практики, объективно рассмотрел аргументы сторон и дал им надлежащую оценку. «С лета 2019 г. ЕСПЧ изменил свою практику по размеру присуждаемой справедливой компенсации в случаях выявления нарушения материальной части ст. 2 Конвенции по делам против России, взыскивая 80 тыс. евро по каждому такому случаю. И в этом деле Суд остался верен этой практике», – добавил Докка Ицлаев.

Эксперты «АГ» поддержали выводы Суда

Юрист проекта «Правовая инициатива» Ольга Киселева отметила, что в рассматриваемом случае, в отличие от других подобных дел, Правительство РФ не оспаривало пропуск шестимесячного срока с даты вынесения итогового решения в процессе исчерпания внутренних средств правовой защиты – одного из критериев приемлемости жалобы в ЕСПЧ. «В связи с тем что по расследованию таких дел правоохранительными органами не предпринимается практически никаких мер и весь процесс растягивается на долгие годы, в таких делах зачастую невозможно дождаться финального решения. В итоге заявители обращаются в Европейский Суд многие годы спустя. Согласно правовым позициям Суда, если какие-либо средства правовой защиты отсутствуют или являются неэффективными, шестимесячный срок отсчитывается с акта, ставшего предметом жалобы», – пояснила она.

По словам юриста, в подобных делах пострадавшие имели средства правовой защиты и не воспользоваться ими было нельзя, так как в Европейский Суд можно обращаться только после того, как государству предоставлен шанс восстановить нарушенные права его граждан. «Другое дело, если заявитель воспользовался существующим средством правовой защиты, но лишь впоследствии узнал об обстоятельствах, которые делают такое средство неэффективным, срок начинает исчисляться с момента, когда заявителю стало известно о таких обстоятельствах. Однако в рассматриваемом деле, как и во многих других делах, необходимо учитывать состояние неопределенности и замешательства родственников похищенных людей, которые в условиях частых приостановлений и возобновлений расследования ждут его окончания и не могут четко определить момент, когда надеяться на результат уже не имеет смысла», – отметила Ольга Киселева.

Она добавила, что в деле «Варнава и другие против Турции» Европейский Суд обозначил, что, если случай касается смерти жертвы, ожидается, что родственники предпринимают шаги, чтобы быть в курсе продвижения расследования и отметить для себя момент, когда они убедились в его неэффективности. «Практика по делам о применении силы государством, а также о насильственных исчезновениях обширна и касается, конечно же, и многих других стран – участниц Европейской Конвенции, однако Судом не установлено точного срока, по прошествии которого можно считать расследование неэффективным. В упомянутом выше деле против Турции ЕСПЧ все же сформулировал обязанность заявителей объяснять свое промедление подачи жалобы в Суд, если после нарушения прошло более 10 лет», – пояснила юрист.

Она также отметила, что правительство никак не прокомментировало аргументы Шаамана Банжаева относительно заявленных нарушений и не попыталось оспорить, что артобстрел и похищение были совершены государственными акторами, или предоставить обоснование необходимости совершения таких действий. «Фактически своим молчанием и неспособностью истребовать материалы дела об убийстве жены заявителя Правительство РФ продемонстрировало отсутствие контроля над искоренением проблемы неэффективности расследования, подтвердило существующие проблемы и наличие препятствий вмешательства в эти процессы. Очевидно, что этими фактами объясняются и трудности исполнения постановлений Европейского Суда по таким делам», – полагает Ольга Киселева.

По ее мнению, рассматриваемое дело представляет собой еще одну возможность вспомнить о проблемах исполнения многочисленных решений Европейского Суда, касающихся нарушения прав человека в Чечне в период проведения там контртеррористической операции. «По данным Комитета Министров Совета Европы, который занимается мониторингом исполнения постановлений Европейского Суда, к примеру, по крупному блоку дел (всего 261, касающееся событий на территории Чечни, Ингушетии, Дагестана и Северной Осетии), объединенных под общим названием «Хашиев и Акаева против РФ», далеко не по всем постановлениям были приняты даже индивидуальные меры. Последний план действий правительства по исполнению данных постановлений был направлен в Комитет Министров 30 апреля 2019 г.», – пояснила эксперт.

Ольга Киселева отметила, что отчеты, поступающие в Комитет Министров, являются чуть ли не единственным источником, откуда можно узнать о перспективах реализации общих мер. Согласно Тематическому докладу Комиссара Совета Европы по правам человека Чеченская Республика считается «самым пострадавшим от насильственных исчезновений» регионом среди государств – членов Совета Европы. «Сейчас пропавшими без вести в Чечне считаются до 5 тыс. человек. При этом, согласно докладу, никакого значимого прогресса в проведении расследований не зафиксировано, а постановления ЕСПЧ исполняются в незначительной степени или не исполняются вовсе: власти довольствуются выплатой компенсаций, назначенных судом заявителям, но ничего или практически ничего не предпринимается для привлечения к ответственности виновных лиц и предотвращения подобных случаев в будущем. Впрочем, выводы можно сделать на основании приведенного выше отчета правительства об исполнении постановлений Европейского Суда. Граждане Чечни и Ингушетии до сих пор продолжают обращаться в правозащитные организации с просьбой помочь им обратиться с жалобой в Европейский Суд, поскольку, по сути, только там они могут найти справедливость, пусть она заключается лишь в признании нарушения и получении компенсации», – заключила юрист.

Доцент кафедры уголовно-процессуального права Университета им. О.Е. Кутафина, к.ю.н. Артем Осипов полагает, что рассматриваемое дело относится к типовой группе дел, связанных с последствиями проведения контртеррористической операции российскими вооруженными силами на территориях республик Северного Кавказа. «Среди общих подходов, применяемых ЕСПЧ для рассмотрения данной группы жалоб (презумпция ответственности российских властей за любое необоснованное применение летальной силы, похищения и исчезновения мирных жителей, а также за неспособность объяснить отсутствие прогресса в расследовании обстоятельств подобных событий), в данном деле есть несколько специфических моментов», – отметил он.

По словам эксперта, во-первых, ЕСПЧ применил гибкий подход для оценки соблюдения заявителем требования о подаче жалобы в ЕСПЧ в течение шести месяцев с момента исчерпания средств защиты на национальном уровне. «ЕСПЧ посчитал, что в обстоятельствах данного дела своевременная реализация заявителем своего права на обращение в ЕСПЧ была затруднена в связи с наличием у него объективных опасений за свою жизнь. «Во-вторых, обращает внимание на себя достаточно высокий (хоть и не рекордный) размер присужденной заявителю справедливой компенсации морального вреда в 160 тыс. евро (наиболее распространенный размер компенсации по таким делам колеблется в диапазоне 60–120 тыс. евро). Можно предположить, что такая величина присужденной компенсации связана с такими обстоятельствами дела, как способ применения государством летальной силы к мирным жителям (неизбирательный артиллерийский обстрел маленького села), а также количество жертв (помимо убийства жены заявителя, тяжелые ранения получили он сам и члены его семьи)», – предположил Артем Осипов.